Жизнь Джека Гордона (Рассказ)

После бутылки пива Мишка — мой знакомый, — становился болтлив. Он жил в однокомнатной квартире, доставшейся ему после размена родительской брежневки. Мишка жил один. Человек он был не глупый, но иногда чересчур увлеченный. Работал дома за бессменным компьютером — какие-то проекты, оплата по webmoney или прямо на кредитку. Бывало, он сходился с женщиной, но жить в чужом доме он органически не мог, а кому понравится холостяцкое крохотное жилище. Так, погуляв с иной полгода-год, Мишка снова оставался в одиночестве.

Я иногда заходил к нему. Не то, чтоб мы были большими друзьями. Некоторые общие интересы, темы для разговора. На самом деле, Мишка мне нравился: он не был похож на меня и ни на кого из моих знакомых, а я всегда ценю таких людей. Схоронив же нескольких друзей-ровесников, я дал себе слово никогда больше не сожалеть, что не нашел время, не успел навестить. Вот и к Мишке с завидной регулярностью раз-два в неделю я заходил, прихватив пару пива или бутылочку красного. Поболтать. Итак, Мишка разговорился. Да, я забыл упомянуть — он еще немного писал. У него были опубликованные пара рассказов в местной газете, еще пара в журналах, и, кажется, один в каком-то сборнике интернет-конкурса. Я это к тому, что книг у него не было, а денег или известности опубликованные рассказики автору не принесли.

Разговор как-то сам ушел в сторону литературы, когда Мишка вдруг выдал:

— Ты знаешь, я очень плохой писатель...

— Ну, не плохой... — возразил было я. Я читал его рассказы, плохими они не были, читались легко, одного я только понять не мог: повсюду боевики и мыльные сериалы, прилавки книжных магазинов ломятся от ярких изданий с рыцареватыми рэмбами, или конанами и красотками, тома и тома с продолжениями, а он писал коротенькие новеллы про непонятных людей — не героев искателей сокровищ, спасителей мира — а чудаковатых существах непонятного призвания. Лично я люблю Чейза, Агату Кристи и Конан Дойла.

— Я сказал не плохой, а очень плохой, — перебил меня он, — но не в этом дело. Я знаю, что я пишу, зачем пишу, — и меня это устраивает. — вдруг, резво вскочив, сгреб со стола охапку листов, протянул мне. — Читай...

Джек Гордон, сын героического Анакина Гордона всегда знал, что станет галактическим героем. Двенадцати лет от роду он был отправлен матерью в летную кадетскую школу 'серебряных соколов'. В двадцать два лейтенант Джек Гордон вступил в ряды действующих подразделений Активной колонизации. Несколько операций по конвоированию оборудования на неосвоенные миры и медикаментов передовым частям показали его как исполнительного и неглупого офицера. После успешного рейда против пиратского звена Оуэна Кровавого, обеспечившего безопасность путей целого сектора Сигма-34 галактики 36-Е-401 'Змей Би', Джек, уже капитан летного отделения Гордон, переведен в части самого полковника Крэнга Стремительного.

Летное отделение Гордона — «Вспышка», — состоящее из трех звеньев истребителей и десятка транспортеров, заправщиков и десяти ячеек десантных мобиусов (мобиус — тяжелая мобильная единица, способная совершать небольшие перелеты, передвигаться прыжками или двигаться с высокой скоростью на специальных двенадцатисегментных амортизированных шасси, напичканная электроникой, и обладающая огневой мощью тяжелого танка и маневренностью истребителя) получила приказ код 378-Е1А для сектора Омикрон-11 галактики 35-Экс-784 «Фантом Геллинзона». Код 378-Е согласно уставу означал сканирование территорий, обнаружение форм жизни, оценку лояльности или опасности для последующих колонизаторских миссий, вероятное предупреждение любых трудностей для штатских в будущем. В засекреченных параграфах устава было также отмечено, что сигнализатор 1А, означает тот уровень автономности решений командира, при котором допустимы провокационные и зачистительные рейды, применение пропаганды, глубокой разведки, тотальной стерилизации территории. Именно такая многоплановая работа могла проявить таланты Гордона-воина, Гордона-исследователя, Гордона-искателя и Гордона-будущего героя галактики. Еще бы, ведь именно ему, Гордону, суждено было открыть Сетлеров. Треть сектора Омикрон по предварительным разведданным была непригодна для колонизации, еще треть малопривлекательна, а оставшаяся не поддавалась первичному анализу, поскольку все аппараты в этой зоне бесследно исчезли, так и не дав никакой информации. Отсюда Гордон и начал операцию.

Тут он и потерял первую ячейку мобиусов. Выброшенные вблизи планет Первой и Третьей системы Эс-11, ближайшей системы в неисследованной области сектора, экипажи машин успели передать лишь несколько снимков и шутливых замечаний. И исчезли из эфира. Мобиусы были уничтожены полностью, никакие следы их присутствия на планетах не были зарегистрированы. Командующий операцией Гордон распорядился отправить траурные открытки семьям погибших с подписью и голопортретом самого полковника. Имена героев навсегда в памяти потомков и отечества!

После потери третьей ячейки мобиусов удалось обнаружить закономерное изменение среди планет системы. Звезда сместилась, и планеты теперь двигались по иной траектории, нежели до появления отделения Гордона. Ценой пары истребителей Гордону удалось убедиться в искусственной природе этих изменений. Еще пара истребителей и транспортер исчезнув среди планет системы, навели командующего на страшную мысль: система Эс-11 питается его войсками. Исходя из предположения, было решено «подкормить» планеты Эс-11, опытным путем было обнаружено, что Первая и Вторая планеты едят все, но предпочитают мобиусы, Третья и Седьмая — неравнодушны к истребителям, Четвертая «Каа» системы и Пятая остановили выбор на транспортерах, а прочее иногда даже не трогают, а Шестая «Лота» — гурманка и поедает исключительно заправщики и спасательные капсулы.

Данные гастрономических предпочтений планет системы Эс-11 были загружены для подробного анализа в бортовые суперкомпьютеры, отчего удалось составить первую приблизительную теорию и описать обнаруженную форму жизни. Сетлеры — а так были названы новые существа, — представляли собой живые универсумы с планетарной структурой организма. Для Эс-11 компьютеры предположили следующую схему функций планет: Первая, Вторая и Третья — составляли желудок универсума, Четвертая и Пятая — кишечник, Шестая представляла собой печень, а Седьмая — селезенку. Выводом шлаков из организма Сетлера занимались кометы. Составляя отчет в штаб командования Гордон отметил, однако, что в системах с большим или меньшим числом планет и спутников, распределение функций, вероятно, будет отличаться.

Дабы отомстить за гибель товарищей, и отучить Сетлера, фигурально выражаясь, есть что ни попадя, Гордон решил — быть по печени, т.е. сконцентрировать удар на шестой по официальной нумерации планете Лота системы.

Кое-кто из младших офицеров предположил, что у Сетлера может присутствовать разум, и что, вероятно, стоило бы попробовать наладить разумный контакт. Но Гордон доходчиво опроверг замечание: тварь, которую господь наградил только умением жрать, думать не может. И с чувством добавил: по печени ее!

Для атаки подготовили оставшиеся истребители. Огневая мощь мобиусов была бесполезна, — они предназначались для боев на планетах, а не с планетами, потому их всех давно скормили. Элитное звено во главе с самим Гордоном рассекая беззвучный ледяной вакуум стремительно подлетели к Лоте и долбануло тяжелыми водородными бомбами. Кое-где потрескалась кора, вулканчиками вырвалась магма, материки пошевелились. Система Эс-11 ахнула и, видимо, согнулась. Звезда системы — голубой карлик, — мигнула и в экраны Гордона уставился Глаз, до недавних пор закрытый, а теперь нестерпимо сияющий разумом и обидой. И за обиду, понял Гордон, придется отвечать. Беззвучный хлопок — и мощнейшая ударная волна обратила карлик в черную дыру, а также испарила в молекулы все истребители, кроме флагманского, который вдали заходил на второй круг и сержанта Джейсона, того, что предполагал наличие разума, и потому держался подальше. Оба корабля страшно изувеченные гравитационным лучом были вытянуты на гиперпространственный крейсер мобильного штаба Гордона. Дыра схлопнулась и втянула все планеты системы, а затем медленно поплыла в сторону крейсера Гордона, невидимая, но могучая.

Гордон, порядком контуженный, ошеломленный, доковылял до капитанского мостика, приборы навигации истошно верещали о надвигающейся дыре, в которую медленно, но неумолимо корабль начинало затягивать, люди вокруг Гордона не менее истошно предавались панике, уже ни на что не надеясь. И тогда Гордон-воин ударил орущего сержанта по челюсти, а Гордон-командир бластером организовал подобие порядка на мостике. Глядя в надвигающуюся тьму процедил: мне нужен фонарик. Крейсер сделал маневр: по направлению к дыре Эс-11 были развернуты фотонные установки и огромный парус крейсера, и тогда широкий поток света будто наполнил дыру. Эс-11 вздрогнул, отчего покачнулся и корабль Гордона, но затем трусливо стал пятиться, пытался укрыться от преследующего луча, отодвинуться, отвернуться, отгородиться и, наконец, обмяк недвижной серой дырой. Гордон победил.

На счету Джека было еще немало славных подвигов. Он стал адмиралом летной эскадрильи, любимым сыном Вселенной и даже к старости дослужился до звания полковника Гордона, главнокомандующего Активным фронтом колонизации. После этого Джек ушел на заслуженную пенсию, на родной планете Терра, сектора Альфа-1 галактики 0-Эй-001. Через каких-то сотню лет Сетлеры будут согнаны в резервации на краю галактики, пока человечество не придумает им применения или не найдет врага, на которого можно выпустить стадо этих грандиозных, но все-таки нелепых созданий. Имя Джека Гордона затмит в истории даже имя его отца Анакина. Джек Гордон стал героем!

Я дочитал, пару раз улыбнувшись, и взялся за следующий. Первое же предложение наполнило меня подозрением, — я заглянул в конец:

«Джек Гордон, сын героического Анакина Гордона всегда знал, что станет галактическим героем. Двенадцати лет от роду он был отправлен матерью в летную кадетскую школу серебряных соколов... Джек Гордон стал героем!»

Я полувопросительно взглянул на Мишку, он кивнул, и я внимательнее пересмотрел текст.

Аванпост Гаолян попался отделению Джека не случайно, Гордон нутром чуял. Гаол — система открытая уже несколько веков, но информации о ней было кот наплакал. Сами Гаоляне были студнеподобными существами с малопонятными способами жизнедеятельности: их кровеносная, пищеварительная, нервная и другие обязательные для живого организма системы не поддавались идентификации и анализу. Подавляющую часть времени Гаоляне не шли на контакт с людьми, а занимались собственной непонятной деятельностью в подчиненных мирах и не высовывались. А тут целый гарнизон, притом довольно далеко от границы Гаолян в нейтральных системах. Каким-то образом Гаоляне преодолели внешние патрули. Джек отправил запрос, а пока отдал приказ следить в оба за любой активностью. Насколько могли судить его инженеры-наблюдатели из всего оборудования у Гаолян обнаружили громадные излучающие системы, предположительно лазерного способа действия. Лазеры давно были признаны неэффективным оружием у людей и применялись лишь в технике, медицине и еще кое-где, как универсальные передатчики информации...

Внешние патрули отписали, что проникновения не было, и это наполнило Гордона мучительным подозрением.

Сунь Ки, корабельный повар, в эти дни готовил какие-то китайские блюда и Джек невесело поглядывал в свою тарелку, — конечно, не вызывало сомнений что любая пища на корабле готовилась из протеиновой массы, и потому отличалась лишь формой, цветом и вкусозаменителем, — но как-то уж очень реалистично смотрелись все эти кузнечики и личинки на тарелках.

Офицерская столовая сверкала чистотой и зеркалами. Гордон как раз собирался воспользоваться правом капитана и заказать что-то менее экзотическое, когда обнаружил гаолян. Прямо посреди столовой.

Существа оперативно стеклись под столы, куда так же оперативно засосали кое-кого из офицеров и начали быстро их растворять (сейчас удалось обнаружить, что пищеварение Гаолян было наполовину внешним, а вторая стадия осуществлялась всем организмом гаолянина по мере поступления пищи), они растворяли офицеров, растворяли их парадную одежду, растворяли кисточки, ленточки, шевроны и манжеты, а потихоньку также пистолеты и сапоги. Постепенно офицерский обед превращался в обед из офицеров, а непрошенных гостей к обеду все прибывало. Через пятнадцать минут гаолян было уже с десяток, причем новые появились на бренных остатках сержанта Джейсона и капрала Листа, а сейчас пришельцы полным ходом потребляли младшего лейтенанта Кука, лейтенанта Сореса, который еще кричал, а из жрущей массы торчали сапоги сержанта Дорстона.

Гордон, укрывшийся за перевернутым столом, — с каким удовольствием он свалил кузнечиков на пол, — пытался криком и пальбой из пистолета призвать людей к порядку. Кое-как он организовал отступление из столовой, последним выскочил он сам, заметив, как был дожеван и переварен капрал Паркер. Хороший был малый. Веселый.

Связавшись с мостиком и основными отсеками корабля, Гордон обнаружил, что нападение Гаолян произошло еще в трех отсеках: солдатской столовой, госпитале и на складе питательного протобелка. Очаги были изолированы. Около семидесяти процентов личного состава уцелело...

Подробный анализ показал, что высадки десанта на корабль не было, обшивка и системы корабля не были повреждены, через шлюзы и оружейные каналы ни одна молекула на корабль не проскочила. Тогда откуда взялись Гаоляне на корабле? С какой целью эта диверсия?

Счетчики непрерывно регистрировали наличие какой-то сложной формы излучения. Сам Гордон, казалось, ощущал зуд, и будто бы даже корабль начал чесаться от аллергии на неведомые доселе спектры.

Скорый анализ обнаружил источник — аванпост гаолян, и форму — разновидность лазерного проникающего скопического, и состав — многоуровневая структурированная информационная передача.

...Пока гаоляне были блокированы, в остальной части корабля рецидивов не было обнаружено, а вот бортовые компьютеры и уцелевшие инженеры-аналитики пытались хоть что-то понять и обнаружить. Все были злыми, голодными и нервозность вкупе с постоянным облучением заметно подрывали самообладание экипажа. Понятно было одно: Гаол совершил нападение, без предупреждения, средствами, отразить которые люди не были готовы.

Через час ожидания (за это время люди потеряли еще одного человека — это был техник, из которого выполз гаолянин, а с ним потеряли пару подсобных помещений, тут же изолированных) появилась первая достоверная (свыше 30% уверенности) гипотеза: Гаоляне синтезировались в корабле из пищевого протобелка под воздействием излучения. Было похоже, что Гаоляне облучали протобелок генетической информацией и тот порождал гаолян.

«Мы лазерами лечим человека, — думал Гордон, — воссоздаем генетически здоровые клетки на месте больных, а эти твари воссоздают себя в моем корабле!»

Выводы аналитиков были еще менее утешительны, — к воспроизводству гаолян был способен не только пищевой протобелок: пластмассы, и всякая органика лишь требовали больше времени... К синтезу гаолян была способны и тела людей. В рядах первых стали гаолянами балабол помощник Сименс и порядочный раздолбай Васкес, из чего командующий сделал вывод: первыми падут менее дисциплинированные и отдал приказ: зубрить устав как отче наш...

Пока инженеры пытались хоть как-то управиться с излучением, Гордон с бронированной группой разомкнули автоматические двери офицерской столовой. Капитан принял решение: если возможен контакт с этими тварями, то попробовать стоит с 'умного' сырья, — с офицеров.

Остальные очаги заразы были подвергнуты аннигиляции. Для профилактики.

Все содержимое столовой уже было изжевано и переварено, пол покрывала ровная масса, из которой кое-где торчали бугры и какой-то полупрозрачный аппарат посередине. Мощность излучения в офицерской столовой — бывшей столовой — была значительно выше средней величины по кораблю. Говорить было не с кем и не кому. Капрал Льюис который вызвался нести слова дружбы братскому народу был немедленно всосан клокочущей жижей.

Гордон приказал отступать, и последнее что он видел пока не захлопнулись створки дверей — как замыкающего спецназовца в бронекостюме разорвало протоплазмой, и изнутри выполз новехонький гаолянин. Аннигилировали и этот очаг.

Как ни странно агрегат гаолян, полупрозрачный, похожий на колонию кристаллов уцелел. Аналитики определили его как генетический передатчик и тут же взялись копаться и настраивать. Через некоторое время Гордон был готов к обратной передаче.

Командующий попробовал зачитывать в передатчик параграфы воинского устава, однако интенсивность поля возросла настолько, что находившиеся тут же рядовые Эриксон и Гаанри лопнули, превратившись в гаолян. Гордон сжег их и выключил машину.

Не помогли дипломатические речи, порножурналы и комиксы.

Один за другим гибли, лопаясь пузырями и разбрасывая брызги протоплазмы, его воины.

Гордон за вражеским агрегатом перебирал варианты, читать молитву в генетический транслятор показалось ему преждевременным, когда взгляд его наткнулся на выпавший из брошюры устава листок. Стихи. Его стихи. Поэма 'Любви звездного флота к своим капралам', начатая лет пять назад, но так и не законченная. Раз уж не суждено завершить сей скорбный труд, стоит его хотя бы озвучить, — решился командующий, и начал декламировать:

О хладны берега созвездий,
Чей тихий свет...

И о чудо. Напряженность поля гаолян ослабла. Люди задышали. Корабль перестал дрожать и шевелиться. Еще через пятнадцать минут, как раз под строки (вошедшие в историю галактического освоения, так что их с гордостью читали в кадетских школах и на торжественных праздниках):

И крылья ср'ебристые вскинув,
Взошли на древний млечный трак... 

— со стороны аванпоста гаолян был зарегистрирован взрыв. Базы тварей больше не стало.

В корабельном журнале рукой Гордона была внесена последняя запись о применении параграфов устава через вражеский транслятор, однако сообщение о победе над гаолянами было дописано капралом Джекинсоном. Когда корабль гордона был найден, сам капитан был найден бормочущим невнятные фразы:

...далеких гор... иных светил...
протуберанцы... ионных сфер...

И далее в этом же духе. Разобраться в деталях было уже невозможно, мир узнал о том, что воинский устав уничтожил противника, а Гордон был отправлен на досрочную пенсию в клинику Патерс-А код 12-11 восстановления космолетчиков, где и провел остаток жизни в палате 400-82-37751-дабл ю.

И все-таки Джек Гордон стал галактическим героем!

Следующий рассказ был тоже про космонавта Гордона, однако сюжет развивался иным образом.

Правительство рассчитывает на нас, — сурово произнес голос командующего Гордона по внутреннему радио как уже не раз это было за время их утомительной экспедиции, — да что правительство, все человечество рассчитывает на нас. Мы должны найти врага и дать ему достойный отпор.

Вот уже одиннадцатый месяц крейсер Гордона бороздил сектор Ипсилон-18 в поисках планет, населенных вероятным противником. Миссия Гордона, приказ №456-78902 от 12 декабря 16 года седьмого космического периода, миссия код 349 корректирующий Ю571 — состояла в обнаружении и уничтожении, во имя спасения человечества от вторжения в будущем.

Однако время шло, предполагаемого противника не находилось. Гордон попал в тупик: питательные концентраты и спиртное подходили к концу, солдаты роптали, а параграф устава для миссии код 349 кор. Ю571 не подразумевал отсутствия врага. Вся неизведанная территория считается территорией противника, следовательно противник есть, его нужно найти и уничтожить. После того, как спиртное было окончательно израсходовано, запасы топлива тоже стали неуклонно истощаться, техники научились перегонять обогащенный полоний в гремучий, алкогольный коктейль...

...Планета пуста, — авторитетно заявил терра-аналитик. — Это был Экс-4977, последняя планета последней системы сектора Ипсилон-18.

Лицо Гордона помрачнело:

— Пуста, говоришь, сержант?

— Так точно, сэр!

Командующий надолго замолчал.

— И весь сектор Ипсилон, значит, пуст, сержант?

— Сектор пуст, сэр!

С мукой на лице Гордон крикнул спецназовцам, стоящим у дверей отсека:

— Взять, предателя...

Из динамиков корабельного радио, командующий обратился к экипажу, речь его была взволнована, но торжественна:

Солдаты и офицеры! Любящие дети и любимые сыны родной галактики. На нас с Вами была возложена великая миссия. Враг не дремлет. Враг коварен и опасен. Он таится до поры до времени и бьет в самое больное место. Наш общий галактический враг вероломен. Правительство, а вместе с ним народы вселенной отправили нас сюда, в сектор Ипсилон-18, потому что великая опасность подстерегает здесь. Мы бороздили систему за системой, исследовали планету за планетой, но, казалось, кругом пустота, но... это была иллюзия: все планеты сектора Ипсилон заражены и опасны. Враг там, внизу. На каждом спутнике, на каждой планете, каждой системы этого треклятого сектора. Он затаился, а затем проник в сердца и души наших товарищей. Он заставил наших аналитиков составлять ложные отчеты, дабы никто не заподозрил истины. И мы купились. Я, солдаты мои, купился на этот саботаж. Но истина открылась мне. Враг боится. Иначе бы он не скрывался. Враг слаб и значит, мы можем сокрушить его раньше, чем он станет сильным. Воины мои, мы атакуем нашего врага. Мы сожжем каждую планету сектора атомными бомбами. Мы уничтожим зло в зародыше и убережем от опасности детей наших детей. Солдаты мои, мы спасем наш мир и вернемся героями. Утром начнется война!..

Из отчета в штаб Активной колонизации: от 4 июля 20 года седьмого галактического периода терра-аналитики корабля расстреляны согласно приказу командующего капитана Гордона Дж. Ан. в соответствии с параграфом 76.8 устава поправка Б3 за измену. Враг был обнаружен, опознан как особо опасный (класс А0 сп.) и уничтожен: 87 планетарных систем с 436 планетами и 678 спутниками сектора Ипсилон-18 были выжжены атомным, лучевым или протонным оружием. Высадка на планеты была прекращена после того, как вернувшееся звено обезумело и встало на сторону врага. Вернувшиеся (лейтенант, два капрала и десять рядовых) утверждали, что планета чиста и не обитаема, медицинская помощь не помогла. Изменники были также расстреляны, чтобы дезориентирующие ложные сведения не нарушили морального духа бойцов. Общие потери личного состава равны 24 рядовым и 11 младшим офицерам. Задание командования согласно кода 349 корректирующий Ю571 было успешно выполнено. Джек Гордон вернулся героем!..

Тогда я стал бегло пересматривать листы один за другим, а было их штук двадцать пять, — и на каждом была история Джека Гордона, и каждый новый Гордон был не похож на предыдущего, как будто у меня в руках было двадцать пять биографий разных людей, и каждого из них по иронии звали Джеком Гордоном.

Джек Гордон провалил экзамены в кадетскую школу. Карьера космолетчика стала теперь для сына героя жалкой мечтой. И хотя мать регулярно получала письма, в которых Джек рассказывал о летной школе, об учениях и планах на будущее, сам Гордон слонялся с 16 лет по кабакам возле космопорта и перебивался кое-какой работой.

Здесь он и познакомился с Жаннет...

Здесь они и расстались, когда после четырех лет отношений Гордон отказывался вступить в брак или элементарно представить Жаннет матери. Для Гордона это означало открыть слишком много правды о себе и голубоглазая красавица Жаннет ушла. Познакомилась через три месяца с Кристофом Джейсоном, капралом сил освоения и вышла замуж.

В жизни Гордона настал период настоящей галактической депрессии. Зато регулярные сочинения матери о героических своих похождениях настолько отточили слог двадцатилетнего Джека, что вскоре он начал писать рассказики и стихи, читал их для посетителей кабаков, и вскоре стал известен под именем Ситх Декаданса. Опубликовал пару книг и фортуна, наконец, улыбнулась Джеку. Фортуна в лице золотовласой Салли Кью.

Известная телезвезда Салли стала его продюсером и любовницей. Джек участвовал в нескольких ток-шоу. Джек написал несколько гимнов, посвященных знаменитым событиям эпохи активной колонизации. Стихи Джека Гордона вошли в золотой фонд галактической литературы и еще при жизни автора были включены в обязательную гуманитарную программу кадетских школ.

В сорок два года Джек Гордон и Салли Кью расстались (событие сыграло на пользу обоим, добавив тускнеющей звезде Салли необходимые баллы и напомнив миру о Джеке Гордоне).

В сорок четыре Гордон, наконец, женился. Его избранницей стала кареокая дикторша канала Космос-ТВ Джилла Сарнсберг Анейлон Говарская.

В сорок пять Гордон выпустил «Мемуары бравого космолетчика». С тех пор уже мало кого интересовало, летал ли Джек Гордон сам хотя бы раз, ведь само имя его олицетворяло великую галактическую колонизацию.

Джек был героем!

И далее, и в том же духе. Я вкратце прочитывал историю за историей и пытался понять, какая связь между ними, и что все это значит, и, в какой-то мере, силился предугадать — что же дальше, и чем закончится этот хоровод жизней великого космического героя.

Гордон не стал космолетчиком. Да и не мог бы. Галактическая эра не наступила и вряд ли когда-либо наступит: на дворе двадцать первый век, мир переполнен телешоу, экологическими проблемами и скукой.

Всех космических освоений: третий полет на Марс и второй — на Венеру, искать в космосе нечего, перенаселение Земле не грозит, ибо нации в упадке, процент рождаемость-смертность составляет 0.98 в подавляющем большинстве стран, и только некоторые, развивающиеся, поставляют необходимую долю людской биомассы.

Джек Гордон — актеришка средней руки в Голливуде. Он снимается в сериалах. Обладая завидным телосложением (подобающим сыну героического отца), он играет героев и любовников, героев-любовников и злодеев-любовников, имеет с этого свой стабильный процент, которого, однако, достаточно для содержания яхты, виллы на калифорнийском пляже, пяти породистых лошадей и выводка таких же породистых доберманов.

Джек, в принципе, счастлив. Рядом с ним рыжая кудрявая красавица Молли, в гараже 'Фольксваген' 20го года, начищенный и натертый, а также 'Тойота', пара 'Рено' и один 'Ламборжини Дьябло'. В этот момент Джек и становится участником телевизионного проекта 'Нечеткие следы Стартрека' (Приключения космического Флибустьера), где Джеку Достается роль великого звездного коммандора. Во время съемок пятнадцатого эпизода, Гордон неожиданно забывает слова, и вместо полагающихся по сценарию 'Космос внутри меня, он зовет, и я следую зову по пыльным тропинкам далеких планет. Это то, чего я хочу в жизни', произносит:

— Космос внутри моей головы, мне мерещатся зовущие планеты и я придумываю пыльные тропинки. Я вижу вокруг то, чего хочу.

Неизвестно, байка это была или продюсерский ход, однако история гласит, что режиссеру эти слова Гордона понравились даже больше сценария, и после переработки некоторых эпизодов, Джек Гордон стал первым космолетчиком сознания.

На двадцать лет внимание общественности переключилось на психологию. Термин 'космос сознания' стал звучать чаще, чем 'освоение космоса', программу исследований планет солнечной системы фактически забросили. Человечество не хотело лететь, оно предпочитало думать о полетах: сидя в креслах, лежа на диванах, в очках и костюмах, в кафе и нарко-клубах. Каждый человек мог теперь запросто улететь к своим звездам.

Спутники оставили лишь потому, что снимать их с орбиты было дороже. Погоду они предсказывали из рук вон плохо и потому их стали использовать производители полулицензионной порнопродукции. Сам Джек тихонько доживал свой век, а его улыбающееся лицо в скафандре сияло теперь практически на любом рекламном щите индустрии «космоса сознания».

Гордон был женщиной, но это время он не очень любил вспоминать Звали ее Джеки Гордон. Она защитила докторскую диссертацию филолога по теме «Космический поиск в мировой американской литературе».

На неточность формулировки в названии кандидатской внимания никто не обратил, поскольку патриотизм в Америке всегда ценился выше научной, логической или исторической точности. Диссертация рассматривала обзорно основные этапы проявления «космического поиска», выделяла несколько стадий развития образа и классифицировала эти стадии в зависимости от художественных средств.

Джеки Гордон в своей работе, как это известно, выделяла: Мифический, в рамках которого возникла примитивная навигация — подумать только — основанная на следовании звездным картам. Звездные карты являлись ярким примером необъективного восприятия действительности, но могли быть использованы, в чем проявлялось вселенское единообразие и взаимосвязь частного с целым и через это целое всего со всем. Космос был заполнен созвездиями, но самостоятельного статуса не приобрел.

Романтический этап «космического поиска», корни которого уходили еще в античное мифомышление, но выделяли из неба нечто более значимое и необъятное. В рамках романтического восприятия космос отделялся не только от человека, но даже среды его обитания. Он был стихийный раскинувшейся вне существования и понимания человека безбрежный величественный и опасный океан. Великие опасности, как известно всегда скрывали великие сокровища. Романтики космического поиска искали на звездных просторах богатства, славы, любви , бессмертия, смысла и т.п..

Модернистический или прагматический этап включил космос в среду обитания человека и поставил вопрос об эффективном применении этой среды. Поиск категорий в космосе сменился поиском насущных, материальных выгод: энергий, веществ и элементов, знаний и законов, того что может быть пощупано, измерено и сосчитано, затем применено и снова пощупано.

Постмодернистический этап ознаменовал отношение к космосу как к неотрывной субстанции человека. Согласно диалектическому принципу противоположностей, именно космос и открывал человеку глаза не себя. космос выполнял функцию не человека. Вечно расширяющееся облако галактики и было границей мира человека. Стенки космоса — были стенками мира изнутри. Вакуум межпланетного пространства соотносился с вакуумом человеческого не бытия, за границами краткого периода жизни индивида.

Постмодернистический этап, подчеркивала Джеки Гордон, начался около двух десятилетий назад, и продлится еще некоторое время и добавит новые черты к вышеобозначенным. Наконец, Джеки Гордон прогнозировала и следующий — эстетический этап. На этом этапе человек и космос станут единым целым. Дыхание космоса станет подобно дуновению ветра, наполненного запахами и образами. Пульсации звезд превратятся в звучащие ноты нескончаемой симфонии, отдельные сюиты которой станут доступны отдельному человеку, но вся тема — только человечеству.

Следует отметить, что диссертация была не только грандиозным трудом, с космополитической темой, но и единственной серьезной работой в данной области филологической науки.

Джек Гордон был геем. Он был актером студии, снимавшей эротические шоу. Обладая прекрасным, как у Геракла телом, и завидным мужским достоинством, Гордон играл обыкновенно могучих эроев и суперэроев.

В тридцать лет на съемках историкомифологической картины 'Встреча Самсона и Геракла' Гордон познакомился со своей настоящей любовью — Кларисой. Клариса был темноволосым жгучим мулатом телосложением под стать самому Гордону, и искра, промелькнувшая между этими людьми во время съемки финальной сцены — искра, принесшая небывалый успех второсортному, в принципе, проекту, — не погасла, и сплавила их в семейный узел на долгие годы.

Следует также отметить еще один факт биографии Джека Гордона. Он был творческим организатором, продюссером, режиссером и исполнителем главной роли (сценарий написал Клариса) в многосерийном кабельном кинопроекте «Эровторжение с Феминии».

В одиночку, Гордон спасал захваченных товарищей и все человечество от сексуального порабощения инопланетных женщин-пришелиц.

Когда члены экипажа были соблазнены, окуклены и уже вынашивали во чревах своих потомство воинствующих извращенок, Джек горел желанием уберечь целомудренный уклад (показанный эпизодическими флешбэками) своего народа и родной семьи, он боролся как мог с неиссякаемой толпой обнаженных и полуобнаженных красоток. Он защищал бесценную любовь и свободу своих предков, защищал чем мог, а именно самым древним орудием, которым наградил господь мужчину. И, конечно же Гордон одержал победу (отдельные эпизодические подробности этой победы были показаны на фоне финальных титров сериала).

Гордон был лучшим футболистом школьной команды. Одноклассницы были без ума от мускулистого красавца Джеки, который был и на язык подкован (поговаривают, он даже писал стихи), и по футбольному полю летал как комета, и одно его присутствие приносило команде победные очки. Поговаривали, что у него был талисман — его спортивные трусы с изображением портретов Гагарина и космического корабля «Восток».

Однако, впоследствии, Гордон не стал ни профессиональным футболистом, ни писателем, на даже ученым или журналистом. Так сложилось, что Джек Гордон стал разводить цветы.

Он содержал тихий цветочный магазин неподалеку от китайского квартала, он часто заходил в ресторанчик китайца Сунь Ки, где с хозяином они болтали о космосе, который по словам Сунь Ки раскрывался изнутри человека, и начинался где-то в районе пупка.

Сорока лет Джек встретил в своем магазине прелестную Реббеку Салливан Кью Долорес, которую всегда называл моя Салли, он продал ей цветы на похороны троюродной тетушки в полцены и пригласил в ресторан друга-китайца. Только через пять лет, как-то к слову Джек проговорился, что Сунь Ки кормил его втрое дешевле, чем любого другого посетителя. Но Салли была очарована китайской кухней, Джеком и необычным стечением обстоятельств.

Через год они поженились.

Клариса не был против того, что в их с Джеком семье появилась Джилла, им давно нужна была домохозяйка, а к тому, же и он и Гордон подумывали завести детей, а для этого женщина была необходима.

Гордон теперь подолгу стоял перед огромным раскидистым деревом. Он думал о своей жизни: он успел жениться, у него был милый цветочный магазин, он успел вырастить сына, и сейчас жена с сыном спят в небольшом уютном трехэтажном домике, где бегает по этажам крупный ньюфаундленд, а возле дома крошечные стойла с маленьким пегим пони, он вырастил вот это дерево. Была ночь, миллиарды звезд светили сверху Джеку, и только ему, и лишь одного он не мог понять в своей жизни: он и звезды наверху, к чему они и почему они так много для него значат?

Джек-космолетчик уже будучи на пенсии много бродил по пустынным пригородам Земного города N, в Штате Массачусец. И однажды ночью он набрел на практически круглой формы холм с огромным раскидистым деревом наверху. Дерево было похоже на ясень. Холм отчего-то был весь изрыт. Гордон медленно поднимался к вершине и к дереву, над ним мириады звезд горели и казались чужими. Совсем не такими, как сквозь иллюминатор корабля. Они были далеки и неподвижны. Они не могли по мановению его руки превратиться в световые полосы и исчезнуть за границей гиперпространства, а затем полностью изменить свой рисунок, когда корабль вынырнет в новом секторе.

Джек медленно поднимался по холму, но будто возносился, возвышался над спящей землей, будто был способен окинуть окрестности на сотни километров вокруг и охватить взглядом и духом все города, мосты, реки, озера и водохранилища, будто они раскинулись сейчас позади и немного ниже его, и ожидали жеста его руки. Ведь он вел корабль к звездам, а они летели вместе с ним на корабле к далекому неизведанному.

Практически поднявшись на вершину Гордон вдруг услышал голос, и голос этот был с небес:

— Как тебя зовут, Космолетчик?

— Джек Гордон, капитан дальнего поиска, — ответил он, и добавил. — в отставке.

— И чего ты здесь ищешь?

Не хотелось отвечать на такой глупый вопрос, но Джек призадумался:

— Себя, — наконец проговорил он.

— За столько лет полетов ты не нашел себя и вернулся? — продолжил голос.

Джек молча остановился и стоял теперь прямо под деревом, устремив взгляд на открытую взору половину звездной карты.

— Ты и есть это небо, — невозмутимо продолжил голос. — ты этот корабль, и этот экран над головой показывает тебе звезды, среди которых ты выбираешь путь. Так всегда и было. Когда-нибудь, ты уйдешь с мостика, и твое место займут другие. Кораблю нужен капитан. Космосу нужен капитан, который будет жадно глотать его пейзажи, вслушиваться в молчание вакуума. Тот, кто будет видеть не пустоту, но симфонию Космоса. И симфония это будет складываться из стука сердца смотрящего. Космос не зазвучит без тебя, а он хочет, ой как хочет петь...

Оцепенение будто спало с Гордона, он обошел дерево и увидел человека с лопатой.

— Кто ты, Космолетчик? — спросил теперь Гордон.

— Бывший командор Крэнг, сынок, — ответил старик и протянул лопату Джеку.

Говорить больше не нужно было. Да Джек и не говорил. Молчал и Крэнг. Потом, словно спохватившись, Гордон ударил, ударил еще раз.

До раннего утра Джек копал яму, свалил туда тело старика, присыпал землей. При свете самых последних, угасающих утренних звезд он спускался с холма. Лопата так и осталась стоять, прислоненная к дереву.

Теперь Джек Гордон часто приходил сюда, он каждый раз стоял запрокинув голову, оперевшись на лопату. И вот однажды он услышал нетвердые шаркающие шаги.

— Как тебя зовут, Космолетчик? — спросил Джек.

— Семюэл Джейсон? — прозвучал усталый ответ.

— Капрал Джейсон?

— Теперь уже старший лейтенант Джейсон, — и после паузы, — в отставке...

И разговор продолжался. Будто это был особый ритуал. Ритуал, который Гордон, нет, не понял, тогда, но принял, а теперь только почуствовал.

— Бери, — сказал он протягивая лопату Джейсону, лейтенанту в отставке.

Двое долго стояли глядя на звездное небо.

Мореплаватель Джек Гордон был отброшен штормами от знакомых берегов. Карты фарватеров были бесполезны в открытом океане, а волны швыряли и швыряли точно щепку, будто пробку от английского вина. Он искал обратный путь с материка, найденного Америго назад в Англию.

Шторм был ужасен, корабль мотало, вертело, трясло, слетали мачты, паруса давно были убраны, а те, что не убраны уже превратились в тряпки, их сорвало и поглотило пенными штормовыми волнами. Гордон один стоял на мостике, матросы — кто привязал себя на палубе канатами, кого смыло волной. А Гордон, он смотрел в небеса, на звезды которые иногда проблескивали сквозь грозные тучи. Он искал путь.

Чудо произошло внезапно. Так же неожиданно как налетел, шторм прекратился, небо очистилось, матросы отвязывали себя, кто-то без сил валялся на палубе и благодарно молился богам, кто-то латал корабль и паруса.

Небо над капитаном «Королевы Виктории» вдруг засияло нестерпимо, звезды, звезды, тысячи тысяч, тьма, несчетное их великолепие внезапно открылись Гордону. Не было материка, не было шторма, океана не было. Был корабль Гордона, был огромный корабль, с рельефом под ногами, с китами и черепахами и этот корабль — необъятный, стал сейчас частью Джека Гордона и скользил, повиновался, нет не приказам его, корабль повиновался мыслям, велению сердца. А сердце слушало звезды.

Гордон рассмеявшись выбросил все карты и подзорную трубу, до того стиснутые в побелевших кулаках. Вот она карта — на небе, карта Пути, карта прошлого и грядущего, карта всех кораблей, всех материков и королей. Все дороги были нанесены на эту карту и он мог читать ее.

Он вел корабль по этой карте, он пел путь своего корабля.

«Виктория», — отвечало ему звездное небо!

Гордон сидел под огромным деревом.

Джек Гордон, восемнадцати лет от роду, сидел под огромным деревом и думал о своем будущем. Кем стать. Что выбрать в жизни. Он смотрел на звезды и одну за другой пролистывал свои жизни: он мог стать галактическим героем и спасать мир от инопланетян, он мог стать исследователем космоса, возить людей и оборудование, или лететь сотни световых лет в анабиозе навстречу далеким звездным колониям, он мог стать писателем или поэтом, или писателем и поэтом, или журналистом, или актером, он мог жениться или остаться холостым, он мог завести любовницу или двух, он мог завоевать половину женщин соединенных штатов или всего мира. Он мог и следуя зову воображения он прожил тысячу жизней за те два с половиной часа, что просидел уставившись в небеса.

Он мог все это, и он прожил тысячу жизней.

Он прожил жизни, идеи его истощились и разочарованный он понял, что нет смысла в этих мечтах. Все что мог из них, он уже пережил. Все сладкие мгновения, все опасности, все печали, все добрые и недобрые поступки.

Все что он мог придумать он уже пережил, тогда что дальше? И зачем это дальше? Он испил свою жизнь без остатка и оставалась только... смерть?

Юный Гордон сбегал в сарай за лопатой и выкопал яму, в которую мог легко уместиться.

Он был готов.

Но пока рыл землю, Джек трогал руками влажные от росы цветы и вдыхал их тусклые ночные запахи. Сидя на краю своей могилы Джек Гордон не понял, но почувствовал, что ему хорошо под звездным небом в окружении цветов.

Это не поддавалось никакому объяснению. Наоборот, глупо было вот так сидеть и радоваться небу и цветам. А в яму совсем не хотелось.

Так он и уснул. Он спал, а звезды были вокруг его сна и внутри него. Звезды пели, а цветы танцевали.

В своем сне Джек просто сидел на краю ямы под звездами и вдыхал запах ночных цветов. И больше всего на свете ему хотелось, чтобы сон этот не прекращался.

— Что это? — спросил я, пробежав глазами по последней истории, часть из них я пропустил, остальные читал отрывками.

— Это он. Один из героев. Может быть, главный. Я... — тут он осекся, — или он... в общем, я еще не решил.

— И ты каждого героя так выписываешь? — я не обратил внимания, — Не удивительно, что у тебя так мало опубликовано. Ты бы мог написать уже роман, и возможно, не один, и уже продавал бы направо и налево.

— Да неважно, — он меня не слушал, — я ищу форму для него. Я ищу настоящего Джека Гордона. А иногда мне кажется, что он сам ищет меня настоящего...

— Я не совсем понимаю...

Но глаза его горели, и он торопливо продолжал:

— А еще я вот что заметил. Подумай, когда я пишу очередного Гордона, я же помню его прошлые образы, так? Это знание во мне и никак от него не избавиться. Это знание косвенно пишется в каждое новое слово о Гордоне. Понимаешь?..

— Ну...

— Ладно. Ты мне вот что скажи, — его вопрос был для меня неожиданным, — твоя Лида все еще носится со своими прошлыми жизнями?

— Нет уже, — лицо мое повеселело, тема была более понятна, я как-то рассказывал Мишке, что супруга моя, Лида, увлеклась астрологией и этой... как ее... в общем воспоминаниями о прошлых жизнях, я спросил, помню, у него, как он думает можно сочинить такую историю, и откуда люди их вообще берут, как им в голову приходит такое, — последнее, что она открыла — была ее жизнь в Мексике, неподалеку от пирамид Майя, там она была жрицей, да этого она жила в Испании, крестьянкой, за которой увивался наследный принц, а еще до этого, какой-то художницей из Польши. Правда, после Мексики она успокоилась и теперь гадает на картах Таро...

Он перебил:

— А теперь поверь на минуту, и представь что она впрямь что-то помнит. Представь, только вообрази, что в какой-то миг мой Гордон мог бы вспомнить все прошлые разы? Те написанные жизни, где он был воином, пиратом, завоевателем, убийцей? Мне вот например, очень интересно, есть ли он этот Гордон, когда я его пишу... живет ли он хотя бы наномгновение.

— Да ты в Боги метишь, — подцепил его я, — силой мысли творить жизнь во вселенной.

— Может быть, и в этом есть доля правды, — он усмехнулся, Мишка всегда смеялся, когда говорил о религии, — Бог-творец висит где-то на облачке и выдумывает меня раз за разом.

— Идея на рассказ потянет, — обстановка была разряжена.

С тех пор мы к этому вопросу не возвращались. Мишка писал что-то новое, какие-то рассказы, только теперь я с большим интересом их читал.

Кстати, Джека Гордона я ни разу не встретил, но вот что любопытно, был у него один садовник Джек, ему было уделено в рассказе два абзаца, когда принц искал ладан для Горыныча. Садовник этот был могуч, с мозолистыми твердыми руками, а еще напевал под нос какие-то песенки про звезды. Так вот, я о рассказах Мишки. Мне кажется, я стал лучше его понимать, а главное...

Я перечитываю каждого из персонажей по нескольку раз, хочется понять, что осталось в черновиках в столе, и главное — какой была последняя история каждого героя, последняя, вместившая все его жизни.

2

Оставить комментарий (будет виден только после проверки)