Багажное отделение

Плотный старик, коренастый, с животом и коротким седым ежиком, с жесткой щетиной, в толстых круглых очках грузно брел по полутемному коридору. Направо и налево расходились двери — офисы? — подозрительно помаргивали красные огоньки. Все двери были закрыты и дорога превратилась в тягучее и унылое шествование по длинной извилистой кишке в направлении призрачного света, непонятно откуда сочащегося спереди. Старик несколько раз останавливался, подтягивал джинсы и тяжело дышал, иногда прижимая ладонь к груди, прислушивался. По крайней мере дважды — закуривал, каждый раз затаптывая окурок, который растворялся на полу тотчас, стоило старику сделать следующий шаг. Только узкая длинная, наверное, бесконечная тень была его спутницей.

Один раз во время остановки перед глазами его возник слепящий свет и сразу — поле золотых подсолнечников. Не живых, — ситцевых. «Таких сейчас не делают», — думал он, разглядывая тертые джинсы с иностранными бирками. Слеза блеснула на щеке, и он снова пошел.

Наконец, он остановился перед дверью, единственной раскрытой, возле которой был приклеен лист белой бумаги с тонкими напечатанными буквами:

Прием и выдача багажа

Его ждали двое: безусые, светловолосые, с маленькими глазами, рассыпанными по плоским лицам. Они тотчас встали из-за конторки. Один стал рыться в бумагах, второй — перед ним на тарелке лежали похожие на яблоки красные кристаллы — подскочил к посетителю, показывая жестами, куда пройти:

— Здравствуйте, э... Вадим Игоревич, с окончанием, так сказать. Мы Вас ждали, да. Долго идти пришлось, по темноте? Знаете, на самом деле по разному случается: иные вон идут, а у самих шар над головой светится — и вся дорога ясная, светлая. А сами не идут вовсе, а летят. Только без крыльев. Но сейчас такие — редкость. Все чаще, как Вы, пешком и в темноте.

Старик замялся, но не ответил.

— Как там в мире? Все помаленьку? Ну, значит, приступим... вот список выданного. По нему и станем принимать. Не возражаете?

Он не возражал.

— Сначала родители. Как там, Вера Андреевна, радистка, и Игорь Павлович, почетный сварщик. Н-да. На момент зачатия, по крайней мере.

Второй протянул руку, и Вадим Игоревич послушно протянул две бурые фотокарточки: на одной крупная круглолицая женщина в сарафане посреди ромашек, на второй — тонкий мужчина с красивым лицом за письменным столом. Оба — молодые. Оба — красивые. Второй забрал их и вложил в приготовленную папку.

— Теперь, Вадим, ваше имя. Давайте сюда, пожалуйста.

Вадим отдал пластиковый прямоугольник, на котором угадывались крохотное фото, надписи и штрих-код.

— Вот и славно. Дальше дело пойдет проще, ведь свое все. В некоторой мере. Костюм снимите здесь.

Второй повел старика к высокой ширме, такие ставят обычно в кабинетах врачей. Едва лампа, подвешенная над самой ширмой, осветила безымянного с ног до головы, как джинсы и клетчатая рубаха, а следом майка, носки и трусы растаяли сами собой. Ботинки он снял сам и скрылся за ширмой. Второй прошел следом.

Через пару минут он вышел, неся в руках неприятного вида резиновую ткань, на которой узнавались странно искаженные очертания. Резину он затолкал в полиэтиленовый мешок без ручек. Следом из-за ширмы вышло неопределенного вида существо — белесое, полупрозрачное, с тонкими руками и ногами. Оно прошло в середину комнаты, ожидая инструкций.

— Ну, вот. Почти и все. Теперь полагается сдать голос, но поскольку Вы не сможете говорить уже после этого, — мы традиционно предлагаем сказать последнее слово.

Белесый замялся и тогда вмешался первый. Голос его был мягок:

— Ну, что Вы думаете, глядя назад? Удалось или нет? Вы счастливы?..

Белесый неожиданно резко повернулся к нему, но в горле его заклокотало, но сказать ничего он так и не смог. Махнул с досады прозрачной рукой и повернулся ко второму:

— А можно?..

— К сожалению, — услужливо ответил тот, — никаких гарантий, что Вас опять туда не отправят, — нет. Это не от нас зависит.

Белесый опустил голову и замолчал.

— Откройте рот, — приблизился к нему второй, неся в руке предмет, похожий одновременно на гарпун или пистолет. Он просунул острие гарпуна в глотку белесого, немного там повозился и резко выдернул инструмент с переливающимся комочком на конце. Комочек непрерывно бубнил.

Второй положил комочек в карман мешка, в который прежде затолкал костюм. Бормотание стихло.

— Итак, безымянный. Почти все и кончилось. А, знаете, строго говоря, результаты Ваши не самые выдающиеся, уж простите за откровенность. Отец сварщик, хоть и спился в конце, квартира, дача, бабушка в деревне. Начало неплохое. Как у многих. А что потом? Военное училище, в которое Вы почему-то так и не пошли. Институт. Работа инженером в КБ. Двое детей. Уволились. Пошли работать за квартиру, и получили. Постоянные ссоры с женой. Так и не научились хоть капельку уступать. А еще — водка. В итоге развод, да и не когда-то, а в сорок. С детьми так и не нашли общего языка, так что они, повзрослев, не очень-то по Вам скучали. Нашли, наконец, работу по душе. Это хорошо. В пятьдесят — немногие могут. А Вы — пить бросили, целая мастерская в подчинении, фигурки для детских городков. Начальство хорошо отзывается. Дома, правда, пусто. Собака, две кошки. И телевизор. Сердечко, надорванное спортом в молодости. Семьдесят два. Право слово, не густо. Нет, Вы не подумайте, что мы отчитываем. Результат неплохой, можете посмотреть по шкале. Но с Вашими начальным багажом бывает и лучше. Все для этого было. И силы, и время, и возможности. А впрочем, не расстраивайтесь. Это всего лишь раунд игры. Как у Вас говорят, не корову проигрываешь.

И второй хмыкнул. Первый, который от конторки с документами прошел вглубь комнаты и копался там в металлическом ящике, наподобие медицинского, тихонько вздохнул. Он вытащил из ящика длинный шприц и ампулу с зеленой биркой. Второй повернулся:

— Ну все. Забирай... — обратился он к первому, и сразу — к белесому, — Вы пройдите вот сюда, пожалуйста...

Белесый приблизился к первому. Тот взял его за руку и усадил на круглый табурет с одной ножкой:

— Закройте глаза. Вдохните глубоко, выдохните. Еще. Еще.

И воткнул шприц в голову в районе темени. Раздался хруст, а потом прозрачная жидкость в шприце приобрела голубой оттенок, и превратилась в хоровод кристаллов. Белесый вдруг дернулся.

— Что это он? — Спросил наблюдавший за происходящим второй.

— Вспомнил, наверное, что-то. Какое-нибудь платье, или каблук, или царапину на коленке. Всегда они что-нибудь вспоминают во время очистки. — Ответил первый, выдергивая шприц.

Белесый совсем расслабился. Второй подошел к нему и взял за руку. Тот не сопротивлялся. Второй провел его вглубь комнаты, где была еще одна дверь, легко открыл ее и втолкнул.

Стало тихо. У обоих внезапно за спинами возникло сияние — у первого синее, у второго — красное. Кристаллы в шприце сделались синими и красными, запульсировали.

— Ну, сколько там в этот раз? — Спросил второй.

— Шестьсот пятьдесят.

— Измельчали вконец. То ли дело раньше, когда они приносили и большое счастье, и горе, и злость. С одного — две-три тысячи можно было собрать. Вот тогда они светились, тогда летали. А теперь все впотьмах. Кто выиграл?

— Ты. — Сказал первый и протянул второму один красный кристалл. Шприц же уложил в пакет и проставлял номерки на пакете, мешке и папке.

Второй взял кристалл и откусил, как яблоко, заработал челюстями, разжевывая брызнувшее пламя. Первый прошел вглубь, где стояло что-то вроде мусорного ведра с панелью управления. Нажал на панели табличку «архив» и скормил папку. Нажал «Переработка» — затолкал мешок с костюмом. Наконец, надавив табличку «Отдел статистики и планирования» и аккуратно вложил пакет со шприцем. Вернулся на место.

Второй тем временем что-то делал на лэптопе, нажимал клавиши и водил «мышкой» по столу.

— Запускаем следующего?

— Да.

— Сколько нам еще?

— Двенадцать тысяч четыреста.

— Вот, дрянь. Нет, не осталось качественного материала. Только числом и добираем. Может быть, что-то в предподготовке поменять следует? Как ты считаешь?

— Нет никакой подготовки. Приходят туда, там и начинается подготовка. Сами себя они готовят с детства и до самой старости.

— Да уж.

Бибикнул звонок и второй прошел к задней двери, за которой уже что-то шуршало. Он открыл дверь, и в помещение вошел белесый — человек? манекен? — за его плечами на мгновение стал виден огромный зал, заполненный неподвижными фигурами.

Второй вел белесого к ширме, а первый уже нес резиновый клочок, пунцовый и гладкий. Пока второй одевал, первый подкатил к ширме стол на колесиках с маленькой люлькой.

Второй вынес красного, копошащегося младенца и положил в люльку.

— Вот как они умудряются помещаться в такие крошечные?!

— Они же пустые. Занимают все свободное пространство.

Первый подошел с гарпуном-пистолетом:

— Держи рот.

Через мгновение младенец залился криком.

Второй подошел с бумагами, но видно было, что малышу все это неинтересно, и оттараторил:

— Мама твоя — такая-то, такая, папа — такой-то, такой, сам ты... ну, в общем, понятно. Скоро все узнаешь.

Он вложил фотокарточки — цветные! — и пластиковый прямоугольник в люльку, и стол сам собой покатил к выходу. Первый провожал его до двери. Потом, оглянувшись на второго, который грыз кристалл и таращился в экран, незаметно сунул младенцу в рот синий — и погладил по голове. Дверь закрылась.

3

Оставить комментарий (будет виден только после проверки)