Ивановское поэтическое слово в 2009-м

Эта статья является своеобразным продолжением статьи прошлой¹ и представляет собой обзор поэтических книг, выпущенных в Иванове в минувшем году. В сносках к статье указаны данные рецензий на эти книги.

Книга Михаила Сизова «...И любовь не только лето» очень личная. По сути это — одно большое признание в любви. В этом и ее главная слабость: нет обобщающих откровений, нет звенящего точного слова, которое подобно разряду молнии свыше бьет и проходит по позвоночному столбу до каждой клеточки. Эта книга — тихая песня для двоих. Строго говоря, стихи, написанные для двоих, лучше издавать тиражом в два экземпляра, — впрочем, если Вы не ищете глубокой философии, острой режущей кромки бытия, если Вы любите стихи о Любви, то, вероятно, книга Вам понравится. В частности, она позволяет убедиться, что через много лет совместной жизни любовь может не остыть, а гореть жарко.

Темой Любви начинается и книга Игоря Воронова «По законам любви»². В этой книге — стихи, которые можно назвать традиционными: они лиричны, они спокойны, уравновешены, в них почти нет кипящих страстей, зато есть тихая дорога «бездомного бродяги», мысли и воспоминания о любимой женщине, есть желание что-то поведать и поделиться опытом. В этом ровном, несколько однообразном мире «то дождь идет, то въедливая морось», здесь пейзаж подернут дымкой, здесь преобладают серо-рыжие осенние оттенки — пейзажи и природа вообще очень удаются Воронову. Лишь изредка, непредсказуемо врывается в его минорное спокойствие что-то более острое, эмоциональное — плач ребенка, отчаяние, нахлынувшее беспокойство, непонимание, и в такие моменты лирика становится по настоящему сильной, голос крепнет и раскатывается громом, приливается и... «иссякает», все успокаивается: опыт, мудрость, а в чем-то, наверное, и привычка, берут свое.

Если говорить о книге в целом, оценка будет спорной: в первой части «Хочу тебе добра» оказались пестро перемешаны самые разные стихи — о любви, глубокие и наивные и вдруг — размышления о дружбе, а рядом — «Капризной музы мир стихотворенья». Вторая часть книги — «Деревня. Домик на окраине» — соткана из пейзажей и деталей деревенской жизни. Она — самая светлая и, пожалуй, самая яркая. Наконец, в третьей части — «Мы и время» лейтмотив — размышления о смертности, усталость, здесь же социальные темы и на фоне этой усталости почти искусственной кажется бравада: «Но верю я, что двери // Откроются в домах...». Эта противоречивость, где с одной стороны — «мы от счастья снова далеки» и «нельзя повернуть время вспять», с другой — попытка уговорить (себя?), что «в душе живет такой кураж», разрешается исповедью:

Мне бы только в себе разобраться,
Заглянуть в свою душу до дна...

Но от этого отчетливее проступает отсутствие целостности всей книги, тем более, что завершается она венком сонетов, в котором природа, новая влюбленность, и будто забыто все, что было сказано прежде. Впрочем, слог автора крепок и по-настоящему поэтичен, поэтому любителям традиционной поэзии книга должна понравиться.

В книге Натальи Орловой «Золотые шары» две «главы» также посвящены любви: несчастной или, наоборот, счастливой. Кроме любовной лирики в книге звучат тема войны, скорее даже — тема войны в сердцах матерей и жен, тема послевоенной старости. Темы не новые, как не новы и узнаваемы и слова, и сюжеты. Но главное, сейчас, когда откипели страсти даже по Чечне, как далеки от рядового читателя слова: «лишь полчаса осталось перед боем», «в атаку их повел комбат»?! И более честными, действенными оказываются строки-воспоминания: «Поэтому даже во сне он в строю // ... // Воюет отец мой...» В какой-то момент автору все-таки удается выход на сверхуровень: в теме войны начинает звучать высший смысл — «За мертвых нищие молились, // Прося людского милосердия.». В следующей «главе» основная тематика — современность, но одновременно с этим — быт и вдруг — невеселое ожидание грядущего. Стихи-пророчества о том, чего уже «сегодня нет», мне показались неудачными, потому что написаны они словами... конца девятнадцатого века. Особенно характерна в этом отношении «Лесная песня», где красавицу-лиственницу без любви выдают за «пня старого и мхом поросшего». И в какой-то момент вдруг понимаешь, что книга «Золотые шары» — это Книга памяти, книга о Памяти. Квинтэссенцией всей книги оказывается стихотворение «Баба Маня», в котором и отголоски войны, и прошедшей любви, и старость, и настоящее, сегодняшнее. Подобно бабе Мане лирическая героиня книги не хочет уходить в новое, непознанное, зато кропотливо, основательно выстраивает мир, вполне прочный, из обрывков этих воспоминаний, старых тем, образов. Книге недостает целостности, и не так уж виртуозно автор владеет словом. Могу рекомендовать ее любителям традиционной, а также «женской» лирики.

Книга Александра Алексеева «Вселенная души» оказалась очень сырой и ее, строго говоря, даже не назовешь поэтической книгой, что не удивительно для лирического сборника, в котором стихотворения многословны (многие — десять и более четверостиший). Все без исключения озаглавлены, а заголовки — похожи («Молитва о России», «Любовь к России», «Стань мудрым, росс!», «Умом понять Россию можно», «Пора умом понять Россию»). Почти в каждом стихотворении присутствуют призывы и лозунги в ущерб образам и поэтическому языку. Темы стихов — социальные и религиозно-православные, что можно было бы считать хорошим признаком, если бы поэтический материал подкреплял «души прекрасные порывы». В целом, рекомендовать к прочтению могу только с опаской: кому-то «Вселенная души» может понравиться. Следует отметить сборник «Отблеск» Галины Стоянцевой, вышедший под занавес 2008-го года и потому не попавший в прошлую обзорную статью. Это не поэтическая книга, а именно сборник стихов. Он объемен (свыше полутора сотен стихотворений) и поделен на тематические «части»: «Только поэзия», «Только любовь», «Только реалии», о законах Жизни «Тихий отблеск». Стихи сборника охватывают множество самых разных тем: от любовной лирики до юмора, от темы творца и творчества до окружающей действительности. В нескольких словах охватить сборник целостно невозможно, а подробное его рассмотрение, несомненно, требовало отдельной статьи³. Рекомендую книгу всем, кто любит традиционную поэзию, потому что язык поэтессы легок и точен, и всякий, вне зависимости от возраста и тематических предпочтений, найдет в нем что-то для души.

О книге Нины Матвеевой «Карстовая память»⁴ много не скажешь — ее нужно читать. Любые попытки о чем-то поразмышлять, пересказать — покажутся неуклюжими: до того плотны строки стихов. Слова «карстовый» в обычном толковом словаре не найдешь: оно относится к геологическим терминам и чаще всего встречается в контексте слов «пещеры», «слои», «катакомбы». Таким образом, «карстовая память» — это будто память спрессованных в геологических слоях поколений, чьи следы обнаруживаешь на стенах лабиринта, когда свет факела выхватывает вдруг кусками — слово, тысячелетней давности рисунок или ритуальный знак. Изобразительная тематика подкрепляется циклом «Долгий вополь», стихотворения которого написаны «по мотивам» картин.

Стихи Нины Матвеевой — постмодерн. Они цитатны и полны аллюзий на религиозные и литературные символы. И если, к примеру, в стихах Галины Стоянцевой Эрот появляется только в контексте двух соединяющихся сердец — в незыблемой своей роли, то в стихах Нины Матвеевой «блудным сыном» может стать Икар. Упавший к ногам отца, он будет запрограммирован родителем — более не мечтать, навсегда отказаться от крыльев.

Посвящения в книге растворены и оказываются как бы частью внутреннего пространства стиха. Например, стихотворение «И стоя у открытого окна...» опирается на образы романа Кристофа Рансмайра «Последний мир». Не зная сюжета, трудно понять, при чем тут Овидий, что это он «витийствует», о каких «метаморфозах» идет речь, что это за «сад», в котором можно «нарыскать» собственную «смерть». Но это и не пересказ сюжета, это наложение фантасмагории «Последнего мира» на действительность: герой Рансмайра Котта обнаружил предсказание своей судьбы в Овидиевых стихах, но лирический герой стихотворения обнаруживает в том сюжете намек на собственную смертность.

Еще одна интересная деталь некоторых стихотворений — точность не только слов, но и графического образа стиха, когда строчки и буквы складываются в «иероглифы», например:[p]

 Так в еле тлеющий
                          пнут сапогом,
искры взлетевшие
                         над костром
    лишь на мгновение
                      до невмочь
       отупевшую
                  вызвездят
              ночь.

Смыслы на смыслы, шифры на шифры слоями — именно это можно найти в книге «Карстовая память», даже в названии присутствует ребус — не то дата, не то шифр — «1(87)5». В компьютерной технике есть термины: упаковка и архивация, означающие уплотнение / сжатие информации до такой степени, когда из нее выдавливается всякая избыточность, а размер сокращается в несколько раз. Станислав Лем отмечал одну особенность уплотненной информации: если не знать ключа, она похожа на «шум», то есть на бессмыслицу. Все это есть в стихах Нины Матвеевой, которые именно заархивированы — отсюда образы / сюжеты перескакивающие, сменяющие друг друга, отсюда рваный ритм (лишние слова просто выброшены), отсюда неожиданно возникающие нерифмующиеся строки, — текст такой плотности требует серьезной подготовки от читателя.

Ярким дебютом 2009 года можно считать книгу молодого поэта Никиты Гладунюка «Черным по черному»⁵. Как недостаток — в его стихах довольно много морали и неумеренно громко звучит Я, особенно в авторском предисловии («моя книга не содержит в себе ни одного Х», «в наше время любовной поэзии принято шевелить не мозгом, а сердцем. Я уверенно заявляю...»). Горячечность автора забавна, тем более, что очевидно сходство его стихов со стихами Владимира Маяковского. Отчего заявления Никиты Гладунюка о «новаторстве» оказываются, по крайней мере, преувеличением. Строго говоря, это простительно: достаточно вспомнить Сальвадора Дали и его знаменитое «Я — гений!». Ведь гением может стать только человек, который имеет талант и, главное, — намерение стать гением. Намерение, как следует из предисловия, у автора есть. Стихи Никиты Гладунюка тоже сюрреалистичны, экспериментальны, но при всей неаппетитности образов, которая может оттолкнуть кое-кого из читателей, в тексте чувствуется пласт глубокого символизма и нешуточный конфликт с реальностью. Противоречие не списано с классических «Сижу за решеткой...» или «...Восстал он против мнений света...», а самое что ни на есть современное. Поэт демонстрирует в стихах и недюжинное владение словом, непривычное для лирики молодых поэтов, и умение конструировать (или рождать?) оригинальные образы. Талант у молодого автора присутствует, а как сказал кто-то из мудрых: гений — это один процент таланта, и девяносто девять — труда. Поэтому первой книге можно простить некоторую заносчивость: был бы толк, был бы поэтический рост в будущем.

Между тем за кажущейся наглостью скрывается если не отражение, то по крайней мере, гротеск эпохи. В стихотворении «Уховертка» лирический герой обнаруживает пустоту, срывая «хитиновый» глянец с шоу-кумиров и тех людей, кто им подражает. В стихотворении «Дьявол и мясник» жестокость Дьявола меркнет перед человеческой. Мучительной карикатурой на запрограммированного СМИ человека оказывается стихотворение «Куриные мозги». И хамоватый стиль оказывается на самом деле едким словом, призванным через шок донести идеи и образы поэта до читателя. У нынешнего молодого человека порог «равнодушия» (когда кругом боевики, порнография, нечеловеческие истязания) слишком высок. Такому читателю подавай чего-нибудь поострее, иначе — просто не достучаться. И это, черт подери, может сработать! Скрещу пальцы.

Подводя итог этой обзорной экскурсии в Ивановскую поэзию прошлого года я не буду ставить точки, не буду подводить итогов, как попытался это сделать в прошлый раз. Я старался отразить в статье творчество попавших под мой взгляд поэтов по возможности полно, честно и объективно. Смотрите в это зеркало, смотрите по сторонам, сравнивайте.

© Алексей Бойков