 
Навстречу завтра| Заметки на полях | Этот набросок был сделан в 2005. Он — один из многих, в котором я пытался нарушить привычный ход несвершившихся автобусно-транспортных знакомств. Любопытно не то, что я нашел его в архивах, а тот факт, что в 2011 году группа Flёur спела песню, в которой есть такие строчки (по памяти):
Мы сели в метро напротив. // Каждый занял свободное место.
Выясняем, когда выходим, // улыбаемся, делая жесты,
А девушка с нас не спускает глаз, // не зная, что близкие — мы.
Похоже, она поняла лишь сейчас, // Как знакомятся люди с людьми.
— Оказалось, что эта крохотная деталь действительности волнует не только меня. |
|
– …Я дорисовал сайт, – сказал я.
– Да?! Надо посмотреть, – Володя, как обычно, констатировал собственные мысли, – кинешь ссылку.
– Работает пока дома. Сейчас забиваю базу и буду хоститься. К Новому Году, кровь из носа, сто пудов, запущу.
– Ага, понятно. Ну, ладно… – немного риторически ответил он.
– Прикольно, мне все больше и больше нравится работать со студентами…
Она слушала наш разговор, едва сдерживая улыбку, и изредка поглядывая в нашу сторону.
– Я еду в Кинешму…
На полголовы ниже меня. Каштановые волосы. Не похоже, что крашеные. Короткая стрижка. Джинсы, пуловер – светло-синие тона. Немного вытянутое лицо, совершенно волшебное от улыбки.
– …мы поставили там свою программу, – кажется, я догадался, чем это закончилось, а Володя продолжал, – и что-то там у них полетело, да так полетело, – вот и едем разбираться…
Наши с ней взгляды встретились.
Последнюю пару минут, наблюдая за ней, я тоже улыбался. Теперь ее лицо засветилось совершенно открыто.
В ее взгляде не было ничего вызывающего, не было прикрытого циничного презрения ко всему миру. Такое появляется у людей, окукленных ежедневностью, не удовлетворенных, но не желающих брать на себя большего. Как не было ложной, напускной неуверенности, смятения, загнанных в клетку собственных табу людей, ждущих, что кто-то придет и освободит их: скажет, направит и возьмет на себя всю ответственность. В ее взгляде было разве что легкое удивление от необычности ситуации.
Мы молчали, но я уже понял: точно невидимыми нитями мы поймали друг друга и уже не хотели отпускать. Важно лишь не нарушить этого.
Володька, умница, все замечает:
– Ты ее знаешь? Кто это?
– Не знаю, но это сейчас не имеет значения.
Широко улыбаясь, он наблюдал за нами. Его трудно чем-то ошарашить, смутить. За это, в частности, я обожаю моего Володьку: к нему можно прибежать с самой дикой идеей и получить лишь согласие или отказ, но никогда — осуждение. А под моим натиском он соглашается чаще, чем не соглашается. Вот и сейчас он смотрел за нами, как смотрят за героями любимого кино, у которого каждый раз чему-то учишься, в котором любишь героев за их маленькие слабости и «изюминки», которое заставляет сердце радостно биться и помогает иначе, с любовью, с пониманием взглянуть на тех, кто рядом.
«Привет!» – чуть не сказал я, но, видя ее улыбку, почувствовал: это лишнее.
– …Если мы сейчас разойдемся в разные стороны, какова вероятность, что мы снова встретимся?..
Она почти смеялась:
– Никаких шансов.
– Иногда судьба дает нам шанс за шансом, а мы так старательно их пропускаем, – я таял от ее улыбки, – …не хочу этого проверять. Можно я Вас не отпущу?..
– Попробуйте.
Теперь этот трамвай стал для нас слишком тесен и суетлив. Нужно было что-то более мудрое, глубокое, уравновешенное. Мое внимание переключилось полностью: и отказывалось вмещать остальной мир. Володька улыбался, он не обижался: он достаточно взрослый человек, чтобы не требовать лишнего внимания. За это я его тоже очень люблю.
– Пойдем гулять?..
На следующей остановке мы вышли, я кивнул Володе, и он поехал дальше, переключившись на что-то свое.
– Расскажи мне историю твоей жизни.
– О, она очень длинная.
– Я не отпущу тебя, пока не дослушаю до конца, ты мне разрешила.
– Только попытаться.
– Не важно.
Мы шли сначала по мостовой, потом по парку, потом по берегу. Через полчаса я держал ее за руку. Потом, когда она устала, мы сидели в каком-то кафе и пили сок. Потом…
Я слушал ее, что-то отвечал, что-то рассказывал, но больше слушал. Конечно, я всего не запомнил, даже не пытался: важно было ощущать ее, чувствовать течение ее рассказа в переливах голоса, тона, жестах. Потом попрошу рассказать еще раз – наверняка узнаю что-то новое. Как-то само получилось:
– Какой же чудесный у тебя голос!
Она знала это… а, может быть, поверила сразу и безоговорочно: без кокетства, радостно и просто. Такой спокойный, естественный голос бывает у человека принявшего себя целиком, человека, счастливого осознанно, целенаправленно, — идущего дорогой радости и жизни. Такие люди заметны: свет, наполняющий их и переполняющий, сияет во всем — в улыбке, в голосе, в уверенности.
Таким голосом можно говорить о жизни, о любви, даже о цене на зонтики или цвете лака для ногтей, – и разговор будет наполнен великим значением, он будет частью жизни, а не способом заполнить время.
Я думал, что нашел в себе это. Довольно давно. И понял, что ошибался, по тому, как сейчас оно переполняло меня и рвалось наружу. «Когда же наступит совершенное, то, что отчасти, прекратится». И оно прекратилось.
Уже в сумерках, мы с Надей шагали по пустынному городу к ее дому. Меня не заботило, как я буду добираться после этого сам. Я держал ее руку: наши пальцы переплелись. Я ощущал подушечками: твердые кончики ногтей, фаланги пальцев, поверхность ладони. Прохладная.
– Этак ты у меня совсем замерзнешь…
Я обхватил ее руку: такая миниатюрная, ладошка целиком уместилась в моей. Я шел, пытаясь наполнить теплом ее ладонь. Я не думал о том, как все получилось, я не гадал, что должно произойти через полчаса, через день или через год, не думал о завтрашних семинарах или моем проекте. Было только здесь и сейчас, только она, ее голос и озябшие ладони.
И через полчаса, когда мы прощались, я не гадал: все ли это, или у сегодня можно взять что-то еще.
– До завтра, Надя, – сказал я, крепко обнимая ее на прощание, – ты не думай, я тебя не отпускаю…
А потом я снова шел, одетый в ночь. По пустым улицам, кое-где освещенным, кое-где скрытым темнотой. Меня обгоняли нечастые автомашины. Такси ловить не хотелось. Сейчас мне нужно было одиночество: время подумать, пережить, перечувствовать, может быть, понять. Мой «режим выплескивания» энергии сменился «режимом накопления». Лишь незаметная улыбка да блеск глаз могли выдать, что творилось внутри. Я шел и думал о нашем «завтра», которое, как рассветное солнце, начало вырисовываться на звездном фоне угасшего дня.
Мне было неведомо, чем в моей жизни будет эта женщина. Что-то зависит от меня, что-то не зависит. Покажет время.
Я заметил, что широко улыбаюсь. Я подмигнул себе завтрашнему и сделал следующий шаг.
жизнь на марсе, 2005, зарисовки  2
Оставить комментарий (будет виден только после проверки)
|
